Страх — это ключ - Страница 75

Я посмотрел на серое лицо этого измученного и загнанного в угол существа и снова отвернулся — зрелище было не из приятных.

Настало время возвращаться. Я узнал все, что хотел, получил все доказательства, которые хотел иметь. Я открыл распределительную коробку, поменял местами четыре провода, закрыл коробку и включил первый из электромагнитных механизмов сброса балласта — свинцовой дроби.

Он сработал. Два облака серой дроби промелькнули за иллюминаторами обсервационной камеры и исчезли в черном иле на дне. Механизм сработал, но уменьшение веса не дало никакого результата: батискаф не сдвинулся с места.

Я потянул второй рубильник и сбросил вторую пару контейнеров никакого эффекта. Батискаф слишком глубоко погрузился в ил, но насколько глубоко — я не знал, такого никогда не случалось раньше, во время испытаний. Я сел и начал прикидывать, не упустил ли чего. И теперь, когда напряжение исчезло, боль снова пронзила плечо и рот, не позволяя мне мыслить так же ясно, как раньше. Я выплюнул пуговицу и рассеянно сунул ее в карман.

— Это действительно цианистый калий? — лицо Вайленда все еще было серым.

— Не будь дураком. Олений рог лучшего качества. — Я поднялся и включил еще два рубильника одновременно. Механизмы сработали — но снова никакого результата. Я посмотрел на Вайленда и Ройала и увидел, как на их лицах отразился тот страх, который начал охватывать и меня. «Боже, подумал я, — как нелепо будет, если после того, что я сказал и сделал, мы действительно погибнем здесь». Я включил оба двигателя, установил рули глубины так, чтобы они обеспечивали максимальную подъемную силу, включил двигатель барабана буксирного троса и одновременно нажал кнопку аварийного сброса двух больших электрических батарей, установленных с внешней стороны батискафа. Они упали одновременно с глухим стуком, который заставил батискаф задрожать, и подняли черное облако ила. В течение двух показавшихся вечностью секунд ничего не происходило. Я делал все что мог, последняя надежда улетучилась, но еще через секунду батискаф дернулся, вырвался из засосавшего его ила и начал медленно всплывать. И услышал, как Ройал облегченно всхлипнул.

Я выключил двигатели. Мы поднимались медленно, спокойно, на ровном киле. Периодически я включал электродвигатель барабана троса, чтобы выбрать слабину. Мы всплыли примерно на сотню футов, когда заговорил Ройал:

— Значит, все это было надувательством, Толбот? У тебя никогда не было намерения оставить нас внизу? — злобно прошептал он. Здоровая часть его лица вновь обрела свое обычное выражение, то есть отсутствие всякого выражения.

— Именно так, — согласился я.

— Зачем тебе все это было надо, Толбот?

— Чтобы точно узнать, где находится сокровище, хотя на самом деле это было второстепенным. Я знал, что оно недалеко. Государственное спасательное судно нашло бы его за день.

— Зачем тебе все это было надо, Толбот? — повторил он тем же монотонным голосом.

— Мне надо было получить доказательства. Я должен был получить их, чтобы отправить вас обоих на электрический стул. До сих пор у нас не имелось никаких прямых улик. Все это время ваш след представлял собой ряд водонепроницаемых отсеков с задраенными дверями. Ройал убивал каждого, кто мог проболтаться. К сожалению, не было ни одного прямого доказательства, которым мы могли бы пригвоздить вас, не было ни одного человека, который мог бы свидетельствовать против вас, ибо все, кто мог бы это сделать, мертвы. Закрытые двери. Но вы открыли их все сегодня. Страх открывает все двери.

— У тебя нет никаких доказательств, Толбот, — сказал Ройал. — Только твои слова против наших, а тебе не жить и не свидетельствовать против нас.

— Я ожидал чего-нибудь в этом роде, — кивнул я. — Осмелел, Ройал, да?

Но ты ничего не сделаешь: без меня вы не сможете довести батискаф до платформы. Ты прекрасно знаешь это. А кроме того, у меня есть и прямые улики. В ботинке у меня пуля, которой был убит Яблонски. — Они быстро переглянулись. — Затрясло тебя? Я все знаю. Я даже нашел тело Яблонски на огороде. Пуля выпущена из твоего пистолета, Ройал. Одного этого хватит, чтобы посадить тебя на электрический стул.

— Дай ее сюда, Толбот. Сейчас же дай ее мне! — В его глазах появился блеск, рука потянулась за пистолетом.

— Не дури! Что ты будешь делать с ней? Выбросишь в иллюминатор? Ты же не сможешь избавиться от нее, ты же знаешь это. А даже если бы и смог, есть кое-что еще, от чего тебе никогда не удастся избавиться. Истинная причина нашего сегодняшнего путешествия, причина, которая приведет к вашей смерти.

Что-то в моем тоне достало их. Ройал застыл. Вайленд посерел еще больше и продолжал трястись. Они почувствовали, — не поняв почему, — что им пришел конец.

— Буксирный трос, — сказал я. — Там провод микрофона тянется обратно на платформу. Видите переключатель микрофона? Видите, он стоит в положении «Выключено»? Сегодня я изменил схему. Он включен постоянно. Вот почему я заставил вас говорить. Вот почему я заставлял вас повторять, вот почему я подтащил тебя, Вайленд, поближе к микрофону, когда ты делал признания.

Каждое слово, произнесенное здесь сегодня, каждое слово нашего нынешнего разговора дошло до того, кто слушал. Каждое слово фиксируется трижды: магнитофоном, гражданским стенографистом и полицейским стенографистом из Майами. Возвращаясь сегодня утром с платформы, я позвонил в полицию. Они прибыли на платформу еще до рассвета, что, возможно, и заставило бурового мастера и инженера-нефтяника так нервничать утром, когда мы прилетели на платформу. Двенадцать часов полицейские прятались, но Кеннеди знал — где.